Мамина молитва помогла выжить. В рамках акции «Лента памяти» к 75-летию снятия блокады Ленинграда.

27 января 2019 года наша страна празднует 75-летие со дня снятия блокады Ленинграда. Второй по величине город страны стойко держался и не сдавался в течение 872 дней в окружении фашистов. Мне, подростку XXI века, трудно представить, как люди выживали и не падали духом в такое тяжёлое время.

 Но у моего поколения ещё есть возможность не только узнать об этих событиях и людях из фильмов и книг, но и познакомиться с ними лично. Совсем недавно я с десятиклассником Иваном Михайловым и нашими учителями побывал в гостях у 87-летней братчанки Валентины Сергеевны Барболиной. 10-летней девочкой она с мамой и тремя братишками оказалась в блокадном Ленинграде. О том, что ей пришлось пережить, Валентина Сергеевна помнит очень хорошо. Она до сих пор делится своими воспоминаниями с учениками братских школ, куда её часто приглашают. 


Я думаю, и вас не оставит равнодушными то, что мне удалось записать из почти двухчасовой беседы с этим удивительным человеком — блокадницей с лучистыми глазами. 
Валентина Сергеевна, где Вы родились и кто были Ваши родители? Были ли они верующими? 
Родилась я в 1931 году в Ярославской области в семье председателя колхоза и была четвёртым ребёнком. Старший брат Николай был 1923 года рождения, Александр — 1926, Алексей родился в 1928 году. Мама, Вера Александровна, была верующей, а отец – коммунист. До войны мама в храм ходила и нас собой брала на Пасхальные ночные службы, дома иконы были. Отец не возражал. 
После Финской войны его отправили на Карельский перешеек для организации колхоза. Мы приехали в Выборгский район, в Иоханесс. Мама радовалась, не предполагая, какие нас впереди ждут испытания. Это был 40-й год. На деньги от проданного в Ярославской области дома родители купили семян, навербовали людей в колхоз, посеяли рожь. 
Где вы встретили начало войны? 
В мае 41 года отцу нужно было ехать в Ленинград по делам, он и говорит: «Возьму Вальку с собой в Ленинград к родне». Мама сшила мне платье в горошек, с крылышками. Ждём с отцом полуторку. Я села на камень и чувствую, что вся горю. Отец понял, что мне нездоровится: «Иди по тропинке домой». А у меня всё тело ломит. Он отвёз меня в район, где нашёл старенького доктора. Тот осмотрел меня: Температура — 40! Срочно в больницу!». И оказалась я в Зеленогорской больнице под Ленинградом. Со мной в палате пять женщин с детьми. Пролежала две недели, состояние улучшилось. И вот 22 июня в 4 часа утра вдруг заговорила в больнице чёрная тарелка – радио: «Важное сообщение товарища Молотова: «Граждане, немцы перешли наши границы!» Женщины заплакали. Вскоре начали летать немецкие разведчики вокруг Ленинграда. Сразу стали всех пациентов выписывать из больницы: «Здесь теперь будет госпиталь!». Тут же появились первые раненые. Начались налёты, артобстрелы. 
Как вы оказались в Ленинграде? 
Когда я вернулась домой, мы стали быстро готовиться к отъезду в Ленинград, где жил мамин брат с семьёй. Отца могли оставить председателем колхоза, но он ушёл добровольцем: «Какой я коммунист, если останусь в тылу! Женщины справятся!» В 41-м, как мы позже узнали, что тяжело раненый отец попал в плен к финнам, где умер от ран. 
…Мы с мамой и тремя братьями ехали по обочине в телеге, запряженной хромой лошадкой, так как всех хороших лошадей на фронт забрали. А навстречу нам шли солдаты на фронт. До Ленинграда 70 километров. Взяли с собой муки, зерна. Пока ехали, над нами самолёты немецкие летали. А солдаты идут-идут. Фашисты так низко летают над нами, что даже видны их широкие зловещие улыбки. Издеваются, строчат по нам из пулемётов. Как низко подлетят — мы в лес с лошадками прячемся, а наши пехотинцы – идут, они их расстреливают. Тут в ответ наши зенитки застрочили. Кое-как мы добрались. Остановились во Всеволжске. 
Удалось ли вам отыскать в Ленинграде родственников? 
Мама попыталась узнать, можно ли добраться до Ярославля. Оказалось, что железные дороги были уже перекрыты. Тогда она сумела отыскать в Выборгском районе своего старшего брата, или братьку, как она его называла. Жена и дети маминого брата, Абрама Александровича Куликова, до прихода немцев успели в Омск эвакуироваться. А он, так как по возрасту призыву не подлежал, работал заместителем начальника Финляндского вокзала в Ленинграде, там он и жил в небольшой комнатке. Дядя Абрам дал нам по 5 картофелин на каждого и поселил в квартире, где до эвакуации жил с семьёй. 
Чем занимались женщины и дети в блокадном Ленинграде? 
Маму отправили рыть траншеи. Тогда женщины и подростки окапывали Ленинград. Работа была очень тяжелой, мама смогла отработать только неделю и упала без сил. 
Был август 1941 года. Старшему моему брату Николаю исполнилось 18 лет, и его взяли на Кировский танковый завод. Под окном квартиры, где мы жили, стояла воинская часть, я бегала за хлебом, отоваривала карточки. Мама была такой слабой, что уже подняться не могла, всё лежала да молилась за нас. 
Вам приходилось попадать под бомбёжки, артобстрелы? 
В первый раз я попала под взрыв от дальнобойного орудия в очереди за хлебом. Как только раздался взрыв, вся очередь разбежалась, а я растерялась. Помню: горит дом, провода валяются. Тут откуда не возьмись – два офицера: видят девочка стоит на открытом месте, один меня схватил — и в укрытие подтолкнул, тут его и убило осколком снаряда. Спас меня, а сам погиб… И имени его не знаю… Дома меня потеряли, думали, что погибла. Мама из последних сил встала, пошла меня искать, а братишки ей навстречу бегут, кричат: «Вот она, пришла!» Все перепугались, дома напротив нет –одни развалины. Машина подошла; раненых, убитых собирают. 
Вот иду в другой раз за хлебом, встала в очередь и вдруг по радио – воздушная тревога! И в один миг – всё небо в немецких самолётах. Тут уже сразу с другими людьми в бомбоубежище побежала. Дядя потом рассказал, что немцы склады разбомбили: не стало еды, канализацию разбомбили: не стало воды питьевой. Доставляли по Ладоге продовольствие на баржах, немцы их постоянно бомбили. Продуктовый паёк срезали. 125 граммов хлеба полагалось в день иждивенцам, и то подвоз хлеба порой на двое суток задерживали. За водой нужно было на реку Неву идти, а она далеко, мы истощённые, сил нет. Но Бог нас спасал — мама всё молилась. 
Чем вы ещё питались, кроме этого маленького 125 — граммового кусочка хлеба? 
Брату на Кировском заводе по-немножку давали крупы, и для нас было в радость хоть крупиночку в супе съесть, потом стали давать по кусочку столярного клея. Если водичка есть, мы его размочим, а если — нет, то сосём этот кусочек с братьями по очереди. Из цветка фикуса варили щи. Как-то даже мальчишки кошку дохлую притащили, содрали шкуру, сварили и начали есть. Маме предлагают, а она в ответ: «Умру, но не буду!» 
Были случаи грабежа: на улицах отнимали карточки, но у нас с девочкой — соседкой ни разу не отняли, слава Богу. У кого было золото, те его на жмых обменивали. 
Мама слабела день ото дня. Сядем кушать, а мой брат 13-летний братишка проглотит мигом свой кусочек хлеба и на мамин жадно глядит, она вздохнёт горько и разделит на всех нас свой кусочек, а себе крошечку маленькую в рот положит. Настоящая мать по-другому не сделает. 
А у вашего дяди, работавшего на Финляндском вокзале, была возможность вам помочь? 
Сколько раз добрым словом поминали мы нашего дядю Абрама Александровича! Как он нас жалел, заботился о нас! Узнал, что мама нам свой паёк отдаёт, стал приносить нам крупку и сам кормил, чтобы она не умерла. Тяжко люди голодали… Были случаи, когда вырезали у покойников мягкие места, варили и ели. Много народу умирало… Если человек погибал на улице, прохожие проверяли карманы и забирали хлебные карточки. Покойников выносили к подъездам домов, в парк. Иду за хлебом — всюду мертвецы, мертвецы и … грохот, грохот… А со стороны Ладоги – небо и земля горят. Как страшно! 
В 1942-м появились фабрики-кухни для очень слабых. Зимой этого года же бомбить стали меньше, но становилось всё голоднее. Старшему брату Николаю исполнилось 19, и он ушёл на фронт, мама плакала. А Николай вскоре пропал без вести. В марте наших мальчиков по дороге жизни, Ладожскому озеру, вывезли из Ленинграда и отправили в Ярославскую область к родне. Братья позже рассказывали: «Мы 
проехали по озеру благополучно, а в следующую за нами машину, гружённую блокадниками, попала бомба, и она на наших глазах пошла ко дну…» 
Мы с мамой до осени оставались в Ленинграде, так как она не выдержала бы дороги, так ослабела. Дядя порой принесёт немного перловки, маслица, хлебца и ждёт, чтобы мама при нём поела. А мама смотрит на него внимательно, как только дядя отвернётся — она мне скорее в рот суёт еду. И всё же мамочка окрепла и стала сама ходить на фабрику-кухню. 
Когда вам с мамой удалось покинуть блокадный Ленинград? 
Хоть немцы постоянно обстреливали дорогу жизни, но в Ленинград прорывались баржи с крупой и мукой. В сентябре 1942 года нас с мамой и другими блокадниками на барже переправили по Ладоге на «большую землю». Нас встретили тёти, отвезли в деревню Борисовку Ярославской области. Одна папина сестра выхаживала мальчиков, а другая — нас с мамой. Так и выжили. Позже, когда фашистов прогнали, вернулись на Карельский перешеек. Дали нам корову, молочко стали пить, а летом собирали вёдрами клюкву, бруснику. Остался в живых и дядя, мамин брат. Потом он с семьёй в гости приезжал за клубникой, клюквой. Один из моих братьев Алексей стал моряком на Балтике, другой брат, Александр, выучился на машиниста». 
А как сложилась Ваша дальнейшая жизнь? 
Я окончила школу, в 1953 году вышла замуж, выучилась на бухгалтера. А в 1967 году моя семья переехала в Братск. Я работала бухгалтером в департаменте образования. После курсов повышения квалификации в Иркутске трудилась старшим бухгалтером в детских садах и школах. Мужа и одного из двух сыновей похоронила, дочка умерла во младенчестве. У меня остался сын, внуки и правнуки, они часто приходят в гости, на праздники, юбилеи все вместе собираемся… 
Дай Вам Бог здоровья и Вашим близким, дорогая Валентина Сергеевна! А что бы вы пожелали сегодняшним школьникам? 
«Ребятки, война – это самое страшное, что может 
случиться! Учитесь хорошо, живите честно, творите добро, никогда не 
обманывайте, не берите чужого, верьте в Боженьку, чтобы не было такого кошмара, что мы пережили!» 
С Валентиной Сергеевной беседовали: Оксана Соломина, Павел Матвеевский, Даниил Шилинец
#фотографИванМихайлов

Добавить комментарий